Пластилиновая античность

Несколько лет назад на очередном Московском кинофестивале показывали большую редкость — фильм албанского производства. Кажется, второй за всю историю кинематографа. Первый, "Скандербег", был снят в 50−е, да и то в основном силами тогда еще братского советского народа. Новый албанский фильм более всего походил на беспомощную, еле научившуюся ходить Кустурицу: нищая и чрезвычайно энергичная жизнь, поэтическая любовь на фоне природных красот. Снято все это было весело и крайне неумело и в целом напоминало забавы неграмотного, но изобретательного младенца со взрослой книжкой — держит он ее вверх ногами, периодически вырывает страницы, но издали кажется, что и впрямь читает. То, еще раз скажу, была вторая по счету албанская кинокартина. Фильм Ивана Вырыпаева "Эйфория", получивший приз на "Кинотавре", участвовавший в основном конкурсе Венецианского фестиваля, вышедший в российский прокат большим числом копий, производит схожее впечатление. Хоть за его плечами, по идее, кинотрадиция, не вполне равная албанской.

 

Сам Вырыпаев уверяет, что его фильм — чистой воды античная трагедия. К сожалению, никакой Клитемнестры здесь не видно; видно лишь то, что у съемочной группы был вертолет. Большую часть фильма мы летаем над невероятно красивыми донскими степями, изучаем — в познавательных, видать, целях — широкое течение Дона, а также подробно знакомимся с островками, украшающими замечательную реку с впадающими в нее мелкими речками. В степях бродит косноязычный парень по имени Павел (Максим Ушаков). Зловещий фатум (вот она где, античность) затаскивает его в старенький "Москвич" и отправляет на рандеву с прекрасной Верой (Полина Агуреева) в красном платье и новеньких китайских кедах с Черкизовского рынка. У Веры есть дочь и муж, у мужа — собака и двустволка. Собака отгрызает дочери палец, двустволка, разумеется, стреляет, сокращая местное поголовье крупнорогатого скота, а также уничтожая большую часть и без того немногочисленного, судя по фильму, степного населения. В промежутках между этими значимыми событиями мы многократно летаем на вертолете, как какой-нибудь противопожарный патруль (есть такая вещь — компьютерные игрушки-авиасимуляторы ; в принципе то же самое), наслаждаемся затемнениями чуть ли не после каждого кадра и наигрываниями на баяне, по чистой случайности, разумеется, напоминающими Яна Тирсена.

 

Вот, собственно, и весь фильм. С "Кинотавром" все понятно; отечественному кино, перекормленному натужными псевдоблокбастерами и криминальными разборками, которые выдумывают, зажмурив глаза, интеллигентные сценаристы, так хочется чего-то простого и настоящего, что и в вертолетных симуляторах оно готово разглядеть нового Довженко. Венеция, в общем-то , тоже объяснима, и не самым приятным образом: по некоторым слухам, директор фестиваля Марко Мюллер, ответственный за включение картины в конкурс, — продюсер следующего фильма по вырыпаевскому сценарию; говорят, когда это выяснилось, разразился небольшой скандал.

 

Все это, повторю, понятно. В конце концов, мало ли у нас в последние годы вышло ужасающих фильмов, которые по тем или иным причинам удостаивались могучей раскрутки? По сравнению с каким-нибудь "Мужским сезоном" "Эйфория" вообще шедевр. Куда хуже другое. Вырыпаев не очередной сериальный мастер, решивший приспособить отечественный кинобум для удовлетворения своих потаенных кубриковских амбиций. Вырыпаев — один из самых заметных персонажей нового российского театра, лидер "Новой драмы", автор действительно сильных пьес. Более того, написанный им сценарий "Эйфории" чрезвычайно хорош и в высшей степени кинематографичен. Возможно, это лучший отечественный сценарий за последние лет эдак десять—пятнадцать. Вышеописанная история — весьма урезанная версия сценария: в фильме из него выпали целые сюжетные линии, диалоги, отдельные сцены лишились начала и конца, в результате чего приобрели бессмысленно скособоченный вид. И не факт, что причина тому — желание упростить историю, извлечь из нее коренной высший смысл, оставить лишь противостояние человека и фатума, как говорит сам Вырыпаев. Судя по кусочкам из выкинутых сцен, ни с того ни с сего мелькающих на экране, причина куда проще: режиссер не справился с материалом, и пришлось его изрядно сокращать, чтобы создать ощущение хоть  какой-либо внятности. "Эйфория" — целиком и полностью произведение пущенных на вольный выпас в сказочные донские степи хороших операторов Андрея Найденова и Сергея Астахова (первый снимал на земле, второй летал в небесах). Что касается режиссера, то он обращается с кинематографом, как малый ребенок мастерит пластилинового человечка: главное, две руки, две ноги есть, а то, что они прилеплены не на свои места, так это мелочи.

 

В результате фильм "Эйфория" многое объясняет в отечественном кинематографе. Отечественные продюсеры, да и режиссеры, не устают жаловаться на полнейшее отсутствие хороших сценариев. Теперь же оказывается, что вовсе не в этом проблема: прекрасный сценарий, и такое безобразие из него вышло. И дело тут даже не в том, что Вырыпаев дебютант, никогда не учившийся ни в каких вгиках. "Эйфория" — пример абсолютного отсутствия кинематографического чутья, пусть даже малейшего представления о том, что же это за штука — кино. Вырыпаев снимает с такой степенью неприятного простодушия, как будто в жизни не видел никаких фильмов, и вот это-то самое страшное для страны со столь, казалось бы, мощной кинотрадицией. Более того, такого даже и быть по идее не может.  Мы же все-таки не Албания, мы можем похвастаться не только "Скандербегом". У нас были Иоселиани и Данелия, Тарковский и Калатозов; а теперь вместо них всех у нас есть вертолет, и непонятные ряженые, без характеров, зато с двустволками, бегают по красивым полям, и красиво течет себе  куда-то вдаль река.

 

Если уж такие — очевидно талантливые — люди, как Вырыпаев, воспринимают фильм как своего рода игрушечные движущиеся картинки (что вполне естественно для албанцев, для которых и братья Люмьер — откровение),  что-то сильно прогнило в отечественном кино. И даже не факт, что тут можно помочь образованием; похоже, присущая нашему современному кино наивность отнюдь не подростковая, как хотелось бы думать. Скорее, старческая. Похоже, нам нужны  какие-то решительные меры геронтологического характера, чтобы в дальнейшем не впасть в окончательный маразм.