Гиперболоид инженера Лютора

Супермен промахнулся: уж конечно, главный комиксовый герой Америки возвращался с барабанным боем на большой экран, чтобы сорвать банк и взять кассу, и 164 миллиона USD за три недели проката — точно не то, на что рассчитывали продюсеры и Брайан Сингер ("Обычные подозреваемые", "Люди Икс 1, 2"), это "Возвращение…" поставивший.

 

То есть в кино у "человека из стали" модели-2006 (Брэндон Рут, похожий, насколько это возможно, на эталонного Кристофера Рива) все складывается не так уж плохо. Сначала — да, тоже мало поводов для радости: после пятилетней отлучки на родную планету Криптон последний носитель межзвездной мудрости и мощи обнаруживает Землю в плачевном состоянии. Всюду разгул насилия, любимая женщина-репортер Лоис Лейн (Кейт Босуорт) родила, обвенчана с другим и получает Пулитцера за статью "Почему миру не нужен Супермен", а вышедший из тюряги недруг Лекс Лютор (Кевин Спейси) собирается при помощи кристаллов, украденных из Суперменовой арктической берлоги, вырастить в океане новый континент (Америке попутно настанет кирдык под атлантическими волнами), а самого Супермена припороть заточкой из минерала криптонита (потому как больше его ничем не проймешь). Но потом могучий носитель нагрудного знака S поднатужится, пожонглирует автомобилем, гидропланом, океанской яхтой и под завязку целым островом, обнаружит, что анемичный сынок Лоис — на самом деле от него, почти умрет за наши грехи, но благополучно выйдет из комы, оставит зарвавшегося Лютора с подружкой у разбитого вертолета на берегу необитаемого острова (тут в сознание закрадывается страшная мысль, что сценарист читал "Гиперболоид инженера Гарина") и займет подобающее место на звездном небе благодарного человечества.

 

В жизни у Сингера с компанией все вышло печальнее, и даже понятно отчего. Во-первых, "Супермен" на два с половиной часа — зрелище отчаянно затянутое, даром что каждый кадр напичкан визуальными эффектами и сам себе аттракцион. Во-вторых, "сочетание храбрости, неуязвимости и способности летать", восхищающее Сингера в своем герое, явно недостаточно прекрасно, чтобы помешать заметить: жанр комиксового кино, уже много лет черпающий из колодца "новой мифологии", доскребся-таки до донышка — до самопародийной утомительной глупости.

 

Вообще кинокомикс, выросший из бумажных "историй в картинках", — жанр максимальной яркости, доходчивости, упрощенности… и потому (при всей своей неинтеллектуальности) — многозначности. Жанр-презерватив, способный раздуться практически до любого калибра и вместить в свой кричаще-разноцветный пластик практически любое содержимое. В силу всеядности и безразмерности комикс в синкретической и синтетической, не имеющей готовых шаблонов (точнее, имеющей их слишком много — и все не вполне свои) Америке сделался идеальной формой для отливки мифов. Ему отошла ничейная земля, пограничье между повседневностью, историей, культурой, эзотерикой, коллективным бессознательным и Фрейдовым подсознанием.

 

В современном масскульте миф и сказка вообще приобрели гипертрофированное значение: именно на этой площадке происходит выяснение текущих отношений Добра со Злом, поскольку все прочие (религии, идеологии эт цетера) основательно девальвировались XX веком с его тотальной ломкой систем координат. Даром, что ли, "поттериана" (что книжная, что киношная) — самый востребованный и самый моралистический продукт культуры рубежа тысячелетий… Голливудский кинокомикс к этому "перераспределению полномочий" был готов максимально: он-то, сказка в кубе, изначально нес в себе элементы поп-идеологии, псевдоэпоса и эрзац-религии.

 

Даже и до наступления "фин-де-сьекля" со всеми вытекающими, в ностальгические докризисные времена, тут был полный порядок: понятно ведь, тот же киносупермен (что 1951−го года с Джорджем Ривзом, что классический 1978−го с Ривом) — не только отчаянный кэмп, ироническим изгибом уголка губ напоминающий о своей "мусорной" родословной, но и штатовская версия мессианства: всемогущее и неуязвимое добро-с-кулаками, наводящее правильный американский демократический порядок и не знающее сомнений ("В его поступках нет двусмысленности!" — это уже восторженно проговаривается исполнительный продюсер нынешнего "Возвращения Супермена" Кристофер Ли). А уж когда западная цивилизация начала все больше и больше оказываться "в горстях у сказки", когда в область "современного мифа" начали вытесняться наиболее серьезные темы — пошло-поехало.

 

"Бэтмены 1 и 2" Тима Бертона (собственно, и инициировавшие новейший всплеск популярности кинокомикса) лукаво заигрывали с манихейством и проходились по целому реестру актуальных болевых точек, от экологии до массмедиа. В "Константине" герой выяснял отношения с врагом рода человеческого (вообще, кстати, кинокомикс и эсхатологические страхи современного человека — тема отдельная и плодотворная). В "Людях Икс" Сингер резвился на фронтах политкорректности, анатомируя тему столкновения человечества с Другим (можно запросто проецировать его разборки федералов с мутантами на текущие иммигрантско-террористические коллизии — и большой натяжки в том не будет). В "Человеке-Пауке" Сэма Рейми сквозь сусальную помесь героической авантюры с мыльной оперой проступало масштабное нравоучение о "правильных" отношениях меньшинства с большинством и элиты с "народом". В трех "Матрицах" братья Вачовски синтезировали антиглобалистский-антиконсьюмеристский-антисистемный футурологический манифест с совершенно уже неприкрытым собственным изводом Евангелия. В совсем недавнем "V значит "вендетта"", появившемся с легкой руки тех же Вачовски (они там продюсеры и сценаристы), жанр комикса вывернулся и вовсе прямым политическим памфлетом, антиутопией, обличающей тоталитарные риски нынешних тенденций западной демократии. В новых "Звездных войнах" постаревший Лукас оперировал механизмами истории и "волями масс" с легкостью столь необычайной, что Маркс и Толстой на том свете обязаны были равно иззавидоваться и, обнявшись, всплакнуть друг у друга на бородах…

 

Вдобавок набравший новые обороты в конце 80−х кинокомикс сделался эстетическим фронтиром Голливуда — благо формат не препятствовал, а возросшие технические мощности способствовали; и рубежные "Бэтмены" — буйное пиршество революционной для своего времени визуальности… Даже и сейчас не случайно именно в комиксовое кино вербуется такое количество многообещающих волонтеров, доказавших свою состоятельность в областях почти арт-хаусных: тот же Сингер, тот же Рейми, те же Вачовски… И у исснимавшегося, казалось, вконец Роберта Родригеса единственный за последние годы состоятельный фильм случился в жанре комикс-нуар: "Город грехов", эксперимент, не лишенный формального блеска.