Об этом напоминал и перезвон 600 храмов Москвы, сопровождавший движение кортежа
с телом покойного от Переделкино, его резиденции, до Волхонки. А до его патриаршества,
продлившегося 18 лет, в столице было всего несколько ветхих церквей. По всей же
России за это время было восстановлено и построено более 15 тысяч храмов, из которых
Патриарх лично освятил свыше двухсот. Число же монастырей, всегда считавшихся
главными духовными центрами православия, возросло более чем в 30 раз. И последняя
цифра из сводки ВЦИОМ: за время, когда Русскую церковь возглавлял Алексий II,
доля россиян, относящих себя к православию, возросла с 24 до 73 процентов.
15-й Патриарх в истории российского государства занял этот пост 10 июня 1990
года, за полтора года до распада СССР. Но мне хочется вспомнить день ещё более
давний -- 25 мая 1989 года, когда в Кремле открылся первый Съезд народных депутатов
СССР, на котором впервые присутствовали 7 религиозных деятелей.
Мы с Леной Бернаскони, готовя отчёт для "Эха планеты", взяли тогда интервью у
Алексия, в ту пору митрополита Ленинградского и Новгородского, члена Священного
синода. Помню, на нас произвела сильное впечателние его безупречно чистая речь,
которую можно было услышать разве что от старых мхатовцев. На съезд он был избран
от Фонда милосердия и здоровья и только что вернулся из Базеля, где проходила
Всехристианская ассамблея "Мир и справедливость". Это и определило тему нашего
разговора о проблемах, не часто оказывавшихся в сфере журналистского внимания.
"Не могу не радоваться, -- сказал наш собседник, -- что в лексику народа вновь
возвращаются, превращаясь в деяния, слова "милосердие", "добро", "благотворительность".
Церковь всегда творила благо для нуждающихся, и не её вина, что в суровом и горьком
1929 году официально была запрещена церковная благотворительность. Нам трудно
было объяснить это зарубежным братьям, и мы, беря на душу грех неправды, говорили,
что заботу о страждущих взяло на себя государство... Пренебрежение к вечным этическим
идеалам привело к моральному кризису, к дефициту духовности и человеколюбия. О
нравственности и говорить стало как-то неприлично, а понятия "совесть" и "овестливость"
перестали входить в число человеческих добродетелей".
Из Базеля Алексий привёз дар западных христиан -- миллион экземпляров Библии,
которая, как выразился он, "была исключена из круга чтения советских людей, что
привело к невосполнимым духовным потерям".
Об этом же будущий Патриарх говорил с трибуны съезда. Он сказал, что церковь
и религиозные объединения готовы принять участие в процессе нравственного обновления
общества и с надеждой ожидают принятия закона о свободе совести. Надо заметить,
что Алексий II принял деятельное участие в подготовке этого документа, имевшего
прорывное значение для духовной жизни России. Девизом всего его пасторского слежения
стали слова: "Наша цель -- не только реставрировать храмы, главное -- реставрировать
исковерканные человеческие души".
Если же попробовать выделить главное деяние покойного Патриарха, то это безусловно
-- воссоединение двух разорванных революционным лихолетьем ветвей русского православия.
Одна из них оказалась на чужбине, а другая мучительно старалась выжить на родине
в агрессивной среде государственного атеизма.
Раскол произошёл в июле 1927 года, когда митрополит Сергий, местоблюститель патриаршего
престола, сам дважды сидевший в тюрьме, желая сохранить православную веру и церковь
в России, подписал декларацию о её лояльности советской власти. Чего это ему стоило,
мы можем только гадать. Алексий II, беседуя с иностранными журналистами уже в
годы перестройки, не стал клеймить митрополитита Сергия, как делали многие. Он
с горечью сказал, что, "как видно, ему была предложена "альтернатива": или подписать,
или расстрел нескольких сот уже арестванных епископов. Испытанная им скорбь живёт
отчасти и в моём сердце".
А зарубежные церковники входить в эти "детали" не пожелали и разорвали все отношения
с собратьями в России. Между тем у них были и свои грехи. В годы Второй мировой
войны некоторые из "зарубежников" поддерживали связи с фашистским режимом. Сохранились
документы, в которых они называли оккупированные русские земли "освобожденными".
Гитлеровские власти не чинили препятствий для миссионерской работы "закордонных"
русских священников и даже, случалось, привозили их в своих обозах. А партизаны
закалывали их штыками. Вот такая была у нас история...
И в том, что, несмотря на накопившиеся противоречия и взаимные обиды, 17 мая
2007 года главы двух церквей -- Алексий II и первоиерах Русской православной церкви
заграницей митрополит Лавр, подведя черту под расколом, подписали в Москве Акт
о каноническом общении, огромная заслуга нашего Патриарха. В ходе долгих и сложных
переговоров он проявил мудрость и бесконечное терпение.
Так же поступил Патриарх тревожной осенью 1993 года, попытавшись выступить посредником
в остром конфликте между прзидентом Борисом Ельциным и Верховным Советом России
во главе с Русланом Хасбулатовым и "примкнувшим" вице-президентом Александром
Руцким. Алексею II удалось, казалось бы, невозможное: он усадил за стол переговоров
в Свято-Даниловском монастыре представителей конфликтующих сторон. Но они так
и не нашли компромисса, и 4 октября танки стали бить прямой наводкой по осажденному
Белому дому на Красной Пресне.
"Гнев Божий пролился на Россию", -- сказал потрясенный Патриарх. Во время богослужения
в храме у него случился сердечный приступ...
И сколько таких ран хранило истерзанное сердце праведника и духовного пастыря
России! Утром 5 декабря 2008 года оно остановилось. Произошло это на 80-м году
жизни Патриарха.
|
|