Лекция частного лица и ее последствия

У пресвитерианского Вестминстерского мужского колледжа в Фултоне, решившего пригласить Черчилля выступить в его стенах в программе лекций по международным проблемам, не было никаких шансов заполучить столь именитого политика. Если бы не случай. Черчилль, который после потери поста премьера возглавил консервативную оппозицию в британском парламенте, намеревался отдохнуть в Америке и искал случая поделиться мыслями о ситуации в послевоенном мире - она ему крайне не нравилась. А Фултон был расположен в Мичигане, в родном штате тогдашнего президента Гарри Трумэна, который и посоветовал Черчиллю принять приглашение.

 

Гостя такой формат вполне устроил. Он хотел высказаться как частное лицо, не наделенное никакими полномочиями, но так, чтобы мир его услышал. Присутствие на лекции президента США, сопровождаемого целой армией журналистов, это гарантировало. В Вестминстерском колледже было всего 212 студентов, но в спортивный зал, где выступил Черчилль, набилось около трех тысяч человек. Остальные слушали радиотрансляцию.

 

Лектор предстал перед аудиторией в алой мантии профессора Оксфорда и остроумно обыграл имя принимавшего его скромного учебного заведения. "Название "Вестминстер" мне определенно что-то напоминает, кажется, я где-то его слышал", - сказал Черчилль, вся политическая жизнь которого прошла в британском Вестминстере, историческом районе Лондона, где расположены королевская резиденция, парламент и правительство.

 

Черчилль, прибывший за океан, чтобы уговорить США стать мировой сверхдержавой и возглавить борьбу с советской экспансией, считал выступление в Фултоне самым важным в своей жизни. А другой столь же яростный антикоммунист, Рональд Рейган, утверждал, что из речи Черчилля не только родился новый, послевоенный Запад, но изменился и весь мир. Если в этом и есть преувеличение, то не столь уж значительное.

 

Британца тревожило благодушное отношение американцев к советской империи и Дяде Джо, как называли Сталина в США. Так, Рузвельт в разговоре с нью-йоркским кардиналом Спелманом заметил, что европейцам придется "потерпеть господство русских в надежде на то, что лет через 10-20 под влиянием Европы они уже не будут такими варварами, как сейчас". А Трумэн, сменивший умершего Рузвельта, находил в Сталине сходство с "честным торговцем лошадьми", которому можно доверять. Славный парень, жаль только, что он не вполне свободен в своих действиях, поскольку за ним присматривают "твердокаменное Политбюро" и "этот старый сукин сын Молотов", готовый при первой возможности "перерезать Сталину глотку". Вот так наивны были в ту пору правители самой могущественной страны мира, и Черчилль намеревался их просветить.

 

"Мы не можем закрыть глаза на то, что свободы, которые имеют граждане в США, в Британской империи, не

существуют в значительной части стран, некоторые из которых очень сильны", - заявил Черчилль и подчеркнул, что "единственным инструментом, способным в данный исторический момент предотвратить войну и оказать сопротивление тирании, является братская Ассоциация англоговорящих народов". Что предполагает не просто укрепление их дружбы и сотрудничества, но и соединение военных сил, арсеналов, систем национальной безопасности и разведки. О том, против кого нацелен предполагаемый альянс, стало ясно из второй половины речи "частного лица" из Лондона. "Тень упала на сцену, еще недавно освещенную победой союзников, - сказал он. - Никто не знает, что Советская Россия и ее международная коммунистическая организация намерены делать в ближайщем будущем и есть ли какие-то границы их экспансии. Я очень уважаю и восхищаюсь доблестными русскими людьми и моим военным товарищем маршалом Сталиным... Тем не менее считаю своей обязанностью изложить факты так, как я их вижу..."

 

Здесь стоит сделать небольшое отступление. Черчилль действительно не раз выражал восхищение подвигами русских солдат и не жалел похвал в адрес Сталина. Его изумляла, в частности, способность советского лидера быстро и полно ("как немногие из живущих людей") оценивать совершенно новые для него проблемы. В Ялте он даже назвал жизнь Сталина "драгоценным сокровищем для наших надежд и наших сердец".

 

Не исключено, что в тот момент Черчилль говорил искренне. Так же, как он был искренен, отвечая своему секретарю Колвиллу, который опасался, не является ли союз с Россией для его патрона, "злейшего врага коммунистов, отступлением от принципа". "Нисколько, - ответил Черчилль. - У меня лишь одна цель - уничтожить Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в палате общин".

 

Таков был символ веры этого крупнейшего политика XX века, и он следовал ему неукоснительно. В ноябре 1954 года Черчилль, вновь возглавивший правительство Британии, не побоялся публично признаться: "Еще до того, как кончилась война, в то время, когда немцы сдавались сотнями тысяч, а наши улицы были заполнены ликующими толпами, я направил Монтгомери телеграмму, предписывая ему тщательно собирать германское оружие и складывать его, чтобы его легко можно было бы снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось".

 

Эта шифровка была послана командующему британскими войсками еще в те дни, когда советские солдаты устилали своими телами путь к фашистскому логову. Черчилль, политик до мозга костей, не менялся. Для него менялись лишь враги и союзники. Новую расстановку сил в послевоенном мире он обозначил в Фултоне в словах, ставших крылатыми: "От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике через весь континент был опущен железный занавес". За ним, сказал оратор, оказались страны, являющиеся объектами не только советского влияния, но и растущего контроля со стороны Москвы. И ее надо остановить во что бы то ни стало.

 

"Из того, что я видел во время войны в наших русских друзьях и соратниках, я заключаю, что ничем они не восхищаются больше, чем силой, и ничего не уважают меньше, чем слабость, особенно в военной области", - объявил Черчилль.

 

Его фултоновская речь была опубликована во всем мире, кроме, естественно, стран за "железным занавесом". Однако реакция на нее из Москвы последовала незамедлительно. 14 марта было напечатано интервью Сталина корреспонденту "Правды". "По сути дела г-н Черчилль стоит теперь на позициях поджигателей войны", - констатировал советский вождь и добавил, что тот, как и его друзья, "поразительно напоминают в этом отношении Гитлера и его друзей". И в свойственной ему популярной манере разъяснил, чем именно: Гитлер, готовя войну, объявил полноценной нацией только людей, говорящих на немецком языке, а Черчилль признает право "вершить судьбами всего мира" только за нациями, говорящими по-английски. "Но нации, - предупредил Сталин, - проливали кровь в течение пяти лет жестокой войны ради свободы и независимости своих стран, а не ради того, чтобы заменить господство гитлеров господством черчиллей".

 

Так началась растянувшаяся на десятилетия эра холодной войны. За это время мир не раз оказывался на грани войны "горячей", но обходил ее по самому краешку пропасти. Считается, что холодная война закончилась с падением Берлинской стены, однако ее рецидивы дают о себе знать и сегодня, хотя бы в борьбе за вытеснение России Вашингтоном с постсоветского пространства.

 

До сих пор не утихают споры про то, проиграла ли холодную войну Москва или, начав по собственной воле процесс демократизации, она вправе быть причисленной к стану победителей? Эта дискуссия на развалинах бывшей великой страны, где все переругались друг с другом, представляется мне схоластичной. Все равно как спорить, есть ли разница между убийством и самоубийством? В ментально-психологическом плане разница огромная, но конечный итог один - бездыханное тело.